ПРИВОКЗАЛЬНАЯ ЛИРИКА

Состав пришёл на первый путь
С тяжёлым вздохом,
Наружу выпустил толпу
И суматоху.

Горит реклама за углом
Вечерней кассы,
И электронное табло
Небес закатных.

Зажёг зелёные огни
Киоск ребристый.
Проснувшийся фонарный нимб
Слегка расхристан.

Через вокзальную трубу
Толпа несётся,
Чтобы догнать свою судьбу
К заходу солнца.

С огнём оранжевым во лбу
Спешит автобус
Нетерпеливую гурьбу
Вобрать в утробу.

Пустое лунное такси
Летит по небу.
И вечер тих. И воздух синь.
Перроны немы.

Спит на скамье небритый тип
В нелепой позе.
И в ночь с четвёртого пути
Уходит поезд.



ФОТОСЪЁМКА

Когда озябнут птицы, травы, воздух,
Оставшись без кленового огня,
Когда туман и сумрачные воды
Начнут светиться в тёмном взоре дня,

И всюду звон колоколов проникнет,
Всё напитает памятью и сном,
И дождь свои растрёпанные нитки
Развесит за слезящимся окном,

Я кадр сниму: порожние качели,
Висящие уныло вдоль столбов,
Резные листья, что оцепенели
На ветках обнажившихся дубов.

Береза – та, что ярко-жёлтым глянцем
Легко средь ночи прожигала мглу –
Теперь, бедняга, чёрной веткой клянчит
Немного солнца белому стволу.

Вот новый снимок: с неба сыплют капли,
И скоро, очень скоро, всё уснёт.
В линялой вышине ли, в облаках ли
Уже готов к броску холодный гнёт.

Но солнца жизнерадостная птица
Внезапно вырывается из туч,
Луч крестовидный через ив ресницы
Разбрызгивает свет в сыром куту.
Как будто бы включилась батарейка.
И ток пошёл по жилкам всей земли.

Поёт лимоннопёрой канарейкой
Над чёрной липой одинокий лист.
На соснах, размягчаясь, золотится
И медленно стекает по коре
Весёлая янтарная живица,
Жизнь, до корней продрогшую, согрев.

Задумчиво снимаю сотню кадров
Дивясь в душе метаморфозам дня.
Но, выхватив одну из миллиардов,
Прицельно сверху щёлкают меня.



ОСЕННЯЯ ЛЬВИЦА

Вилась тропинка меж берёз, под гору
Неспешно змейкой медною стекала.
Летя на землю с веток полуголых,
Светились листьев лампы вполнакала.

В руках дождя – слепого музыканта –
Бубенчики звенели и сияли.
Короткий ветер реку то ласкал, то
Впивался жёлтоосыми роями.

И пролетало нечто невесомо,
Неощутимо, будто выдох птичий:
Не то на крыльях воздуха несомо,
Не то в ладонях красно-синей тиши...

Жар-тучи, сбившись алчной алой стаей,
Лизали мякоть речки языкато,
И роща, словно львица золотая,
Готовила бросок на грудь заката.

С крутого склона лестница витая
Спускалась, небо снизу подпирая.
И кличи клиньев, в вышине витая,
Накапливались где-то возле рая.

Сходила тьма, и с нею гасло тело
Тропинки медной, сколько ей ни виться.
А под горою, там, где ночь густела,
Хребет заката догрызала львица.



НЕ ВЫБРОСИШЬ

Как из песни не выкинешь слова,
Так из сердца не выбросишь грусть.
Хоть поставь на пути сто заслонов –
Всё равно пробирается в грудь.

Сто заслонов-слонов не сумеют
Смять её, разнести в пух и прах,
Хоть и выглядит хрупкой камеей,
И растерянность в тонких чертах.

Легче пёрышка, только не сдунешь...
Слабый лучик – а тьмой не смахнёшь...
Пой, пляши, кувыркайся – всё втуне!
Да ничем ты её не проймёшь!

Осторожно обнимет за плечи,
Объяснит тебе старую боль.
Не мудра, не учёна, а лечит
Лучше горькой пилюли любой.

Прекрати с ней бороться, не трогай!
Что такое без грусти душа?..
Осень, сумерки, морось, дорога...
Вздохи памяти в мыслях шуршат...

Полегчало чуток? Отпустило?
Грусть на сердце оставь! Не гони...
Ночь все шорохи в листья сложила.
Лишь холодное небо звенит.



ПЕСЧИНКИ

Мы песчинки с живою душою внутри,
Что трепещет звездой у височной сиреневой жилки,
И летит сквозь ломающий сердце экстрим
Беспокойная взвесь неуёмно роящейся жизни.
То затопчут, то взвеет коричневый смерч.
То воды ни дождинки, то смыто всё мутным потоком.
Загоняют навечно в бетонную смесь.
По холсту рассыпают танцующей стрункою тонкой.

Вот куличик старательно лепит дитя.
Вот бросает вдова одинокую горстку на холмик.
А секунды-песчинки летят и летят
В яму лет, и, наверное, скоро до верха заполнят.
А душа-то жива, что над ней ни твори!
Хоть лопату вгоняй, хоть обрушивай в шахтную темень...
Видишь, светят на пляже пустом фонари,
Словно святят они миллионов безвестных потери...

Но у Бога утраты давно сочтены.
Превращаются в камни песчинки, но души сияют.
Видишь, звёзды горят там, где быть не должны.
Это сброшенных в бездну ночами в раю оживляют.
А сиреневой жилке цвести чабрецом
И сиренью кидаться в объятия лунного мая...
Вертоградарь посыпал всё небо песком.
Восходите туда только в чистом, я вас умоляю...

Ты по звёздам в озёрах пройдись босиком...
Там песчинки мерцают на дне – и душа в них живая...