Николай Дик. Поэзия. Июнь 2021
Желаемое и реальное
Соединить стихами берега,
зажечь звезду, и тут же оказаться
с пленительной танцовщицей Дега
под аркой флорентийского пала́ццо…
Возможно ли? Но если захотеть,
то невозможность обретёт реальность,
тогда и рыбка попадется в сеть,
и расцветёт гниющая банальность.
Но и желать, не значит без труда
зажечь на небе яркую зарницу -
чтобы под вечер прозвучало «Да»,
придётся днём изрядно потрудиться.
Желание обвенчано с трудом,
возможность же – особенная милость…
Приходится к желанному пешком,
коль на коне, увы, не получилось.
Поэтому и помыслы в узде.
Реальность заставляет отказаться
от поцелуев девушек Доде
под аркой флорентийского пала́ццо.
В июль…
От ночной аритмии и горьких пилюль,
монотонного боя домашних часов
убегу на неделю в цветущий июль,
чтоб насытиться песнями бойких щеглов.
Может, в поле некошеном или в ручье
потеряется энная дюжина лет,
и покажется, будто в объятьях ночей
я обратно семнадцатым летом согрет.
И захочется глупости рвать и метать,
мотыльком в облака или щукой на дно…
Только жаль, что весеннюю стройную стать
в середине июля вернуть не дано.
Но пахучей траве уступают года -
босиком по июлю сумеет любой.
Исцелит аритмию живая вода,
а хандру и болячки – вечерний покой…
Если лето поджарит набитый трамвай,
поползёт циферблат перегретых часов,
убегай на неделю в соломенный рай,
чтоб насытиться пеньем июльских сверчков.
Ты ангел мой…
Ты ангел мой, судьба моя и бог…
Не в небесах, а здесь, где ежечасно
приходится из тысячи дорог
одну искать, но ту, что неопасна.
Находишь ты, а я вслед за тобой.
И даже в битвах за щепотку рая
ты полководец, я же - рядовой.
Вот почему мы чаще побеждаем.
За первенство не спорим, не идём
на поводу у зависти и злости.
Не любим вечерами под окном
перемывать стареющие кости.
Тебе обязан за уютный дом,
за рандеву уже почти полвека,
что не прослыл бродячим босяком,
а удостоен званья Человека.
И на закате нынешнего дня
молю у неба, в принципе, немного –
чтобы ещё полвека для меня
ты оставалась ангелом и богом.
****
Не почудилось ли это,
будто мамина рука
подаёт мне на рассвете
ковш парного молока?
Ну, конечно, это было -
день субботний, кумовья,
детством пахнущее мыло,
ворох чистого белья.
И на лавке под окошком,
подперев его плечом,
кто-то мучает гармошку
прибауткой ни о чём.
Это было… в прошлой жизни,
век назад, давным-давно
там, где ты безукоризнен,
а что завтра – всё равно.
Где безоблачное лето
каждый день, наверняка,
дарит детству на рассвете
ковш парного молока.
****
Что легче верится делам,
давно усвоил…
Позвольте горе пополам,
так легче вдвое.
А ваша боль почти моя.
Совсем несложно
вдвоём за тонкие края,
зато надёжней.
Пускай скрываются права
за копирайтом,
перенасыщенным словам
не доверяйте.
И даже мне, пока вдвоём
три пуда соли
не уплетём, не наживём
свои мозоли.
Когда я стану только ваш,
то в час разлуки
не отдавайте, как багаж,
в чужие руки.
Перетерплю и доживу
до новой встречи…
Тогда доверьте рандеву
на целый вечер.
Снаружи и внутри
На поверхности часть, основное внутри.
Что на сердце – не каждый сумеет понять.
В голубые озёра хоть сколько смотри,
не откроет глубинные тайны печать.
В ускользающем взгляде не видно разлук,
под улыбкой блуждающей – боли потерь;
по вискам не понять, что бездушный паук
паутиной окутал желанную дверь.
Сколько там, под рубцами, язвительных слов,
недописанных строк и пропущенных лун,
ежедневных песчинок от злых языков,
что давно превратились в гранитный валун.
А при встречах взахлёб о счастливом вчера,
о заморских диетах, а то – ни о чём.
Полчаса ерунду выдаем на-гора,
но ни слова о том, как живётся вдвоём.
Привыкаем скрывать от себя и других
то седины и боль, то случайный успех.
И снаружи, обычно, для жадно-слепых,
а внутри - пережитое, но не для всех.
****
Вчера ушёл ещё один июль.
Кто может знать, на год или последний
покинул мир начищенных кастрюль
недолюбив, тихонько и бесследно.
Кому известно, встретятся ещё
на перепутье середины лета
июльский полдень с ласковым дождём,
да и сердечко будет ли согрето?
Но даже тот, кто снова через год
увидит ночь июльского разлива,
как мы, по звёздам в небо не уйдёт
и не увидит, как же там красиво…
Да и рассвет наш был неповторим.
Другим иные выпадут рассветы.
И через десять перемёрзлых зим
другое солнце просочится в лето.
У каждого единственный июль.
Чтоб он не стал в цепочке лет последним,
от безразличья счастье карауль,
тогда, глядишь, и не уйдёт бесследно.
Молитва
Не дай мне споткнуться, не дай оступиться
на скользком подъёме, ведущем к познанью -
мгновенно осудят двуличные лица,
и тут же злорадство растопчет призванье.
На солнце тщеславья не дай перегреться,
избавь от холодного льда безразличья,
оставь без изъянов горящее сердце -
ему же к лицу человечье обличье.
За слёзы невинных прости, если сможешь.
Виновен и я в них – позволил пролиться.
Не важно, что был на полжизни моложе,
ошибки остались на жёлтой странице.
Даруй мне друзей небогатых, но верных,
холщёвую скатерть с нарезанным хлебом
и стол на двоих в позабытой таверне
у моря надежды под ласковым небом.
И всё же… Оставь только то, что имею.
Без ноши желаний и проще, и легче
идти к совершенству по летней аллее,
пока не зажгутся прощальные свечи.
Дворик детства
Те же окна и портьеры,
тот же дворик и этаж,
только кто теперь поверит,
что он был когда-то наш.
Может, вспомнят, но едва ли,
как две тени в поздний час
ежедневно убегали
от излишне зорких глаз.
Переулки, сандалеты
и по лужам корабли
в сногсшибательное лето
кисти юного Дали.
Запах снега, дрожь в коленках,
свежий след по февралю,
и размашисто на стенке:
«Светка, я тебя люблю».
Тот же город полуспящий,
тот же бархатный рассвет…
Только жаль, что в настоящем
нас с тобой сегодня нет.
Постижение
Вопрос извечный - что важнее:
найти бессмертие рубля,
постигнуть тайны Гименея
или в себе открыть себя?
Парить над пропастью сомнений,
идти, не ведомо куда,
искать изъян в предубежденье,
что наши годы – ерунда…
А для чего – никто не знает.
На чём замешан вечный бой?
Увы, вселенная без края
и не прикрыть её собой.
Одних заманивает бездна,
других, как мошек, яркий свет,
хотя и знаем - бесполезно
идти за тем, чего и нет.
Жизнь удивительна, и счастье
кому-то явится из книг
или на таинстве причастья
к тому, кто сам себя постиг.