* * *
Хочется писать сонеты,
Что-нибудь про арбалеты,
Соколиную охоту,
Соболиные меха.

И про крепостные стены,
За которыми царевна
Со старинным приворотом
Ожидает жениха.

И о доле, и о воле,
Осененных волчьим воем,
И крещенскою водою
Окропленных на века.

Поискать былую правду,
В славной битве на Непрядве,
Где под крестиком нательным
Сердца стук идет к нулю.

Старой сказки ветхий трепет
Зимнее окно залепит
Мокрым снегом и метелью,
Звезды белый свет прольют.

Косы расплетутся плавно,
И оплачет Ярославна
Навь и Явь на поле бранном
И последнее "люблю".
 

* * *
Играли в мячик, считали пальчики
Как сон дурной - на передовой,
Они опять превратились в мальчиков,
Которых мамы зовут домой.

За поколением неудачников
Стоит глухая стена лжецов,
Еще родите, ну хватит, не плачьте так,
Бывает часто, в конце концов.

А над окопами одуванчики
И неба солнечного отрез,
Не оглянувшись уходят мальчики,
Куда... как мученики, на крест.

* * *
Два тополя над домом склонены
И сыплют пухом нежным и воздушным,
Укрыв фасад в подпалинах желтушных,
Баюкая напуганные души,
Как будто тополя пришли с войны.

Вечерние дворы пока полны,
На бельевых веревках форму сушат,
Гоняют мяч, детей зовут на ужин,
И музыку из окон можно слушать,
И хочется добра и старины.

А старина растет из недр лесных,
Плывет над полем дудочкой пастушьей,
И век, как миг, пропущен и разрушен,
Эпоха погибает от удушья,
Растрачивая мертвых и живых.

* * *

Всё о любви и о войне,
Когда так сильно жить захочешь.
И очи карие у ночи
Неповторимые вполне.

Прозрачно, в такт тревожным снам,
Дрожит стекло в оконной раме,
И свет багровый над домами,
Как расцветающий тюльпан.

Ещё важна Благая весть,
Есть адрес Бога на конверте,
Отсрочка мнимая от смерти
И взгляд, который не прочесть.

Разгладив острую волну,
Застыло море неподвижно,
Мечты со вкусом спелой вишни,
Всё про любовь и про войну.



* * *

Там, где чёрные ночи
Сливаются в синие реки,
Я всё об одном человеке, 
А он обо мне не очень.

Не надо жалеть строчек,
Матрица слов вечна,
Но время ещё шепчет,
Что камень вода точит.

Что ты мне дал, Отче,
Поздно и так сложно,
Самых двоих непохожих
Выбрал среди прочих.

Безликой зимы почерк,
В календаре крестик,
Хоть где-нибудь быть вместе, 
В одной из земных точек.

Взгляд у луны точен,
До выхода провожает,
Тебя ожидает чужая,
И будет любить. Очень.



* * *

Латунная луна чиста,
Орнамент кратеров остывших
Поёт о Будде и о Кришне,
Аллаха славит и Христа.

Квартал затих, в панельных снах
Ни серых крыш, ни спин сутулых,
Там под луною Гонолулу
Лежит в коралловых песках.

А он не видит ничего,
Вмерзает в лавку остановки,
Надвинув капюшон ветровки,
И остановка — не его.

Пейзаж постыл, сюжет не нов,
И холоден фонарь двурогий,
В груди теснятся некрологи
Из неотвеченных звонков.

И Божий свет вселяет страх,
И мокрый снег мгновенно тает,
И он практически не знает
О Гонолулу и песках.



* * *

Мне снился бесконечный океан,
Печаль волны и то, что будет поздно,
Огромный кит, плывущий в небе звёздном,
Пускал неисчерпаемый фонтан.

Когда окно врезается в туман,
В молочной мгле не видно дом соседний
Рябины кисти, розы цвет последний,
Фонарный столб, желтеющий каштан. 

И человек не виден в пустоте,
Хотя ладонь была живой и тёплой,
Он уходил сквозь выбитые стёкла
Кататься на космическом ките. 



* * *

Под опустевшим осенним пляжем
Тысяча тысяч лье,
Галька мерцает крылом лебяжьим,
Белых снегов белей.

Звёзды тяжёлые, как нарочно,
Кто-то собрал ковшом,
Между сегодняшним днем и прошлым
Ты меня не нашёл.

Не переменится воздух гулкий,
Прозрачен и невесом,
И море не будет лизать мне руки
Преданным чёрным псом.



* * *

Вся вода апреля — чистая слеза,
У трамвайных трелей слиты голоса,
Золотом на пальцах солнечный ожог,
Нам нельзя влюбляться, слишком хорошо.

Смерть идёт по списку где-то далеко 
Но ужасно близко. Трепетной рукой 
В тереме нарядном, за стеной лещин
Сшила Александра красные плащи.

Укрывает плечи византийский шёлк,
Мальчик в нём не вечен. Поезд подошёл,
В небо над вокзалом смотрит без конца
Взрослыми глазами с детского лица.



* * *

Сердце моё,
Я от тебя уезжаю,
Мимо плывёт невесомый
Берёзовый свет
Солнце встаёт,
Колея убегает по краю,
Дальше от дома,
Которого, в принципе, нет.

Боль на потом,
Проводы в тесной прихожей,
Капает воск на медовый
Холодный, паркет,
Думать о том,
Было ли что-то дороже
Этого дома,
Которого, в принципе, нет.

Где-то моря
Бьются о берег пологий,
Злая тоска на изломе
Непрожитых лет,
Радость моя,
Просто полынь у дороги
Шепчет о доме,
Которого, в принципе, нет.

* * *
Увидеть из окна такси
Домишек ряд в июньском свете,
И дикую морскую синь
За их нелепым разноцветьем.

Еще хоть раз на твой порог,
На кухне говорить о вечном,
Развилки проклятых дорог
Проехав до своей конечной.

А на веранде - виноград
И вечер, пахнущий инжиром,
И самый долгий в жизни взгляд
Двоих уставших пассажиров.

Тяжелой солью бьет волна,
И, словно в первый день творенья,
Вокруг такая тишина,
Что слышно, как растут деревья.

К такому счастью не готов
Век человеческий печальный,
Но мы идем встречать волхвов
На берегу под южной пальмой.

* * *
И лампа будет над столом 
Под абажуром, 
Сухим наполнится вином
Бокал ажурный.

Сведем кровавые следы
С души и формы,
Под шелест дождевой воды
Начнем повторно.

Поймем, что тот и этот свет
Непреходящи,
Что дым апрельских сигарет
Гораздо слаще.

Лишь смерть в реальности земной
Необратима 
Какое счастье, ты живой
И невредимый.

* * *
У ночи осенней в плену  
Тревожные шепчутся клены,
Как на проводах оголенных,
Целуешь чужую жену. 

Сочится из форточки мгла,
Часы умирают на кухне,
И пляшут беспечные духи
В размытом пространстве угла. 

Излом в середине пути
Октябрьский привкус песчаный,
Так пахнут земля и туманы,
Так хочется дальше идти. 

А дождь продолжает строчить,
Дробиться, как хрупкое счастье,
Ты стал его временной частью,
Которую не повторить. 

* * *
Пусть будет лето и жара,
Медовый зной, душистый воздух
И ослепительные звезды,
И сосен теплая кора. 

Пчелиный гул, сверчковый плач,
Вишневый сок, трава по пояс,
Я все пытаюсь, успокоясь,
Несопряженное сопрячь. 

Июль, зачатый по любви,
Врастет в податливую почву
И затаиться между строчек
Понятной истиной земли. 

Я застываю где-то меж
Ветров и солнца. Вижу сцену,
Венок, который не надену,
И потолок, сдавивший стены,
И клетку собственных надежд. 

* * *
Там, где черные ночи
Сливаются в синие реки,
Я все об одном человеке, 
А он обо мне не очень.

Не надо жалеть строчек,
Матрица слов вечна,
Но время еще шепчет,
Что камень вода точит.

Что ты мне дал, Отче,
Поздно и так сложно,
Самых двоих непохожих
Выбрал среди прочих.

Безликой зимы почерк,
В календаре крестик,
Хоть где-нибудь быть вместе, 
В одной из земных точек.

Взгляд у луны точен,
До выхода провожает,
Тебя ожидает чужая,
И будет любить. Очень.

* * *
Как провожают нынешних и бывших,
Касаются губами скул едва.
И молятся: храни его, Всевышний,
Молитвенные позабыв слова. 

Так сладок сон, так тихо шепчут травы,
Пока молчит бесчувственная сталь,
Здесь нет уже и правых, и неправых,
А лишь глаза, смотревшие в февраль.

Он видит смерть, она идет по следу,
Кровавый дым к сухой земле приник,
А там, за ним, Туманность Андромеды
И волосы прекрасных Вероник. 

Он станет снова маленьким и лишним,
Пополнит геометрию могил,
Поэтому люби его, Всевышний,
Пока небесный край крестами вышит,
Прими его, уже навечно, в тыл.

* * *
Ты все упрашиваешь не ждать,
В ладонях теплится благодать,
Простая комната, стол, кровать
И солнце под потолком.

Я все упрашиваю сказать,
Природа стерпит, не даст соврать,
Как безопаснее разорвать:
По шву или целиком?

Я замираю, дышу едва,
Как будто сломано два ребра,
И прорастает сквозь пол трава,
Глаза ожидают слез.

Сентябрь светел, закат кровав,
Скатились звезды из рукава,
Смола расплавлена на стволах,
И пахнет лесом в пустых дворах,
Где время не началось.

* * *
Он полюбит, как никто,
Сны у ног морской царицы,
И невидимые спицы
Свяжут пенное манто.

В первозданной глубине
Рыбья кровь не загустеет,
И жемчужина созреет
В створках розовых на дне.

Все отдаст и все простит,
Лишь бы чувствовать почаще,
Как ракушечник блестящий
Под волною шелестит.

Боль, как правило, проста:
Будет кто-то посторонний
Целовать ее ладони
Под созвездием Кита.

* * *
Все о любви и о войне,
Когда так сильно жить захочешь.
И очи карие у ночи
Неповторимые вполне.

Прозрачно, в такт тревожным снам,
Дрожит стекло в оконной раме,
И свет багровый над домами,
Как расцветающий тюльпан.

Еще важна Благая весть,
Есть адрес Бога на конверте,
Отсрочка мнимая от смерти
И взгляд, который не прочесть.

Разгладив острую волну,
Застыло море неподвижно,
Мечты со вкусом спелой вишни,
Все про любовь и про войну.

* * *
Мистер Дарси, графство Кент,
Сельский воздух, травы в поле,
И вопрос привычной боли,
Где моя Элизабет.

Ни в саду, ни у реки,
Ни во дворике усадьбы
Не увидеть ситец платья,
Не держать ее руки.

Белый мрамор так жесток,
Бродят томные девицы,
И кривят надменно лица,
И шуршит индийский шелк.

Освещает кабинет
Призрак ласковой улыбки,
Только образ виден зыбкий,
Где была Элизабет.

Сколько зим и сколько лет
Протекли однообоазно,
И в оправе камень красный
Снят с волос Элизабет.

Неподписанный конверт
В никуда не отправляет
И давно не понимает,
Где его Элизабет.
____________________

© Наталья Шухно