Николь Воскресная

Николь Воскресная (Анастасия Николенко) – поэтесса. Родилась 10 апреля 1990 года.  Кандидат политических наук, доцент кафедры международных отношений и права Владивостокского государственного университета. Живет во Владивостоке.

Выступала в 2018 г. на радио в программе «Ночь коротка». Радио «Говорит Москва» и с творческим концертом на радио «Русский мир» (Москва).

Победитель литературного конкурса Петроглиф, номинация поэзия 2022

Победитель Международного поэтического конкурса Фестиваля БОАО в номинации «Новый молодой талант года» 2023

Произведения публиковались в коллективных сборниках, журналах, литературных альманахах «Сокровенные души» (Москва), «Алые паруса» (Владивосток), «Сихотэ-Алинь» (Владивосток), «Отражение» (Санкт-Петербург),  «Магнолия» (Санкт-Петербург), «Вакуум» (Владивосток), «Форма слова» (Кострома), «Российская литература» (Москва), «Российский колокол» (Москва), «Фаворит» (Липецк), «Литературный нерест» (Владивосток), «Автограф на краю земли» (Владивосток), «Истоки»(Нижний Ингаш), «Сибирский Парнас» (Новосибирск), «Кольчугинская осень» (Ленинск-Кузнецкий),  «Образ» (Кемерово), «Чаша круговая» (Екатеринбург), «Литературный оверлок» (Москва), Традиции&Авангард (Екатеринбург). Книги: «Акварели» (2011, Владивосток), «Гранат» 2014 г. (издательство Niding.publ.UnLTd). «Никтофобия» (2016, Саратов). «Дагерротип» (2020, Таганрог), «Время» (2022, 2023, Кингисепп).

По мотивам Мастера и Маргариты

***

Оглушенный внутренним монологом,

сильнее заворачиваясь в кокон пиджака,

пей дорогой мой, пей, тебе надо терять ясность ума,

это больше не пригодится, больше она не нужна

и пусть через время все это станет прологом.

Что выменять у фатума на славу?

и чем возможно отплатить за рознь?

там, где подобно грозе упала

порока черная и наливная гроздь,

насколько рассудок, попавший в облаву

поверит, что все всерьез?

Что станет последним залогом?

Огнем, поглощающим ткань лепестка,

где та же луна прозрачным опалом

расцветила этот мороз.

Осколком, ударным слогом

холодная тонкая изморозь, кромка стекла    

и в ней кокаиновый привкус метала

незваный как гость, и прямее чем гвоздь,

словно сам Сатана.

***

Преследуя красное свечение,

стремиться поглощать угасающее солнце.

Менять тела – развлечение,

кровотечение первородства.

Топазы разлетевшихся тарелок,

алый цвет ярости – вечный предмет,

развенчание сила всех смелых,

лучшая косметика для нечисти - лунный свет.

В нимбе из ножей: крови отец, вместилище огня,

отогреюсь, но не сгорю в костров – горящем кольце

чтобы никто не почувствовал волка внутри меня,

я ношу овечий череп на своем лице.

***

Жёлтый цветок отрицает чувство любви,

яростный канкан на краю возмездия,

но об этом лучше солги,

разболтался капкан протеста.

Кто-то должен остаться здесь,

примиряясь с реальностью, примерять маски.

Смоляные глаза судьбы, бензин, туманная взвесь,

девы ночи, пчелами в ноябре, так боятся, твоей ласки.

Прятать кошмар за духами и локонами,

говорят, то, что боги не могут испытывать боль,

позапутавшись в своём коконе,

поручи только мне играть эту роль.

***

Соль и щелочь, псалмы для всех,

Смерть – засадный хищник,

любит тихо, тонко ценит смех,

бойся если я обращаю внимание на то, что не лишне.

Мне легко крутить вирд как нить,

что упало, о том забудь,

словно слёток в весенней траве, и не стоило выть,

ржавым тусклым ножом перерезаный путь.

Я учую тебя, как собака луну:

анатомия простой куклы вуду,

кровоточит стол, если нож воткну,

как мне звать тебя из ниоткуда?

Режим радиомолчания

Твой запах всё ещё не выветрился здесь.

Тотальный бред, навязчивый и липкий.

Слово «ранимый» мне так нравится, оно как взвесь,

в звон стёкол вслушиваться, поймать отсвет ошибки.

Солнце – открытость всем подряд,

моложе всех, на грани ощутимого,

Карманы полные безумия, мой мёд, мой яд,

быть вызовом возлюбленного, огнем любимого.

Летящий с этажа самоубийца станет птицей?

Его притянет гравитацией  к своей  погибели.

Режим радиомолчания не будет вечно длиться,

и в безвоздушном пространстве поцелуя ты задрожишь амфибией.

***

Это всего лишь тело, я доискиваюсь души.

Пойдем со мной на кладбище,

сколько их тут лежит,

тихих, невинных, страждущих?

Пламя поглощает колдуна снаружи,

инквизитора изнутри.

Чем обернется дружба

ленточки и змеи?

У нее вместо старого сердца,

вырастают два новых, железных,

цвета алого жгучего перца,

с привкусом острых лезвий.

Свет вокруг головы совершенно не нимб -

керосиновые слезы пересохших рек,

так отсвечивает откуда-то лимб,

время делает метки совершая побег.

***

Тело вместилище боли,

кто бы из нас не победил.

Всё случится по воле,

только бы знать каких сил.

Ветер и ветер проклят.

Омут да полынья –

чёрный чудовищный опыт,

живших здесь до тебя.

Счастлива быть не собой,

мистика упоминаний,

но в пустоте зрачков

яд забытых скитаний.

***

Смотрит луна безликая, сквозь клетки рыбацкой сети,

ночью в моё окно.

Я держу своё сердце на цепи,

просроченной морской звездой,

я останусь последней кто тебя помнит:

ты мой алтарь,

я, ношу браслеты на обоих запястьях в память о шрамах,

последняя пасха в деревне,

небо окрашено как яйцо в киноварь,

значит волчьи тропы, выведут меня, к тебе под немой варган.

Жест, будто бы бросил приглашение

на одну с тобой ночь,

Седая виса твоё опустошение,

молчание - признак пустой банки,

ракушки что, не первый год под водой.

Литания

Отпусти сплетню как пулю,

и смотри как она пробьет чью-то голову,

обожаю амбиции они оттеняют разочарование,

лучшие блюда готовят из голода:

открыточной смерти яркое очарование.

Я нарисую тебе бурю,

на обрывке тетрадного листа,

тихую, бледную, злую,

никогда не одолеет тоска.

Смыть эту кровь нарисованного голубя,

смутное кочующее сознание,

жизнь, похожая на заброшенный ДК,

это как видеть звезды из проруби

бесконечная бездне, литания –

все то, что кричит и бьется внутри меня.

©Николь Воскресная