Надежда

Собираю по крупицам Радость,

Солнцу ясному с утра, верю,

Даже тучки набегут- благость,

Будет дождик умывать землю.

Как заливисто поют птицы,

Дружной стайкой оседлав грушу.

И ритмично, в такт стучат спицы

У бабули, услаждай уши.

Выгнув спину, рыжий кот Тайсон

Пса скулящего загнал в будку.

А назвали бы его Карлсон,

То над крышами парил с уткой.

А мальчишка, озорник, просто

Дёрнул девочку, смеясь, за косы,

Но придёт для них такой возраст,

Ей, смущаясь, принесёт розы.

Мир прекрасен по своей сути.

Все народы на планете в ответе,

Чтобы не было войны, Люди,

Чтобы в Радости росли ДЕТИ.

Глянец

Теней размазанных скользящий силуэт,

Невнятный шепоток, полунамеки,

Красивой лжи заляпанный сюжет

Оставила на глянцевом пороге.

Уныло запланированы лица,

Как  хочется скорей от них отмыться

Не в ванне и не в душе, а на воле,

Хоть в ручейке, журчащем возле поля.

В весёлой речке между двух обрывов,

Заигрывавших с нею шаловливо,

В бурлящем море, без конца и края,

Где обитает рыбка золотая.

Всего одно желанье - захотела

Освободить от скверны дух и тело,

И выйдя из воды, забыть кумиров.

Я чистая! Я вновь явилась миру. 

***

Скатёрочка в розах,

Кувшинчик с мимозой,

Конфеты и торт для мамзель.

Не шик и не поза

Обычная проза

Самой для себя - Женский день.

Чтоб было не грустно,

В бокале не пусто.

На донце всего «шардоне».

Котёночек шустрый,

Мечтавший о люстре,

Составит компанию мне.

И двигаясь в танце,

Под танго Меладзе,

В трюмо, улыбаясь, гляжу.

Не дама с Прованса,

Но и не без шанса,

Тебе я при встрече скажу.

***

Кленовый лист в объятьях стылой лужи,

Прощальный жест хмельного листопада,

Резное солнце в обрамленьи стужи

Поре унылой светлая награда.

Своим оранжево-багряным цветом

Скучающий притягивает взгляд,

Он мог быть украшением букета

Ему б в хрустальной вазе щеголять. 

Но предназначен мудрою природой

Развеселить постылый серый цвет

И радовать прохожих в непогоду

Ему важней, чем украшать букет.

Становится уютней на морозе,

Взглянув на рыжий огонёк тепла,

И если б я была листком берёзы,

К нему бы в лужу рядышком легла.

***

Страдала скрипка, струны рвал смычок,

Дрожала от его прикосновенья,

Была живою, может, на мгновенье,

Как женщиной, уткнувшейся в плечо.

А зал молчал, зал замер и затих,

Зал слушал жадно, музыку внимая,

Но пропустил, наверное, тот миг,

Когда её душа была живая.

И лишь скрипач не чувствовать, не мог,

Их продолженьем были его руки,

Но он играл, чтоб царствовали звуки,

Жалея свою скрипку и смычок.

И зал взорвался, зал просил на бис,

Дарил цветы, признанья и улыбки,

И свой смычок уже простила скрипка,

Стыдясь за свой нечаянный каприз. 

И прежде чем в футляр их уложить,

Скрипач благодарил и гладил нежно,

И засыпали вместе, безмятежно,

Гордясь за право МУЗЫКЕ служить.

Три дня безверья

Я в ракушку вползла от безжалостных глаз,

От бездушия слов моё сердце застыло,

Чтоб не слышать привычно затасканных фраз,

За собою раскрытые створки закрыла.

И упала на дно. Там меня не достать,

Там под толщей воды я от горя немею,

Там пытаюсь печальную правду познать,

Что я в искренность слов уже больше не верю.

И свернувшись от холода сумрачной мглы,

Не приемлю от жалости скудную милость,

Остываю от той леденящей иглы,

Что нежданно-негаданно в сердце вонзилась.

Неужели на мне роковая печать,

За какие грехи искупаю проклятье,

Может быть, в судный день родила меня мать,

Потому уготовано это распятье.

Нет, не верю я в эту фатальность судьбы,

Неужели заблудших прощать разучилась?

В покаённых  глазах я не вижу мольбы?

Неужель в хладнокровный моллюск превратилась?

Всё! И я выползаю и к солнцу стремлюсь,

Отогреюсь в тепле вновь пришедшего лета,

За безверье своё перед мамой винюсь,

Только жаль, что уже не услышу ответа.

***

Я чищу рыбу, как саму себя,

Её немые стоны рвутся в уши,

Но рыба будто приказала: слушай,

Сестричка гороскопная моя.

Глотая слёзы, продолжаю рвать

Блестящее чешуйчатое тело,

Работа палача осточертела,

Но всё ж себя пытаюсь оправдать.

Мне просто надо накормить семью,

И не одна я этим занимаюсь,

Но почему страдаю так и маюсь?

Что в пору сесть на судную скамью.

Кощунственно жалея, убивать,

Умом и сердцем это понимаю,

Но долг в который раз повелевает,

И на Голгофе с жертвой я опять.

Я чищу рыбу, самосуд верша,

Во мне и адвокат, и обвинитель,

Две жертвы, и никто не победитель,

Две потрошённых - рыба и душа.

Окна старинного здания

Окна старинного здания

Глядят из ушедшего века

Глазами, в которых отчаяние

Растерянного человека.

Красавец всего квартала,

А ныне не в моде похоже,

И жёсткой рукой вандалы

Живую сдирают кожу.

И сняв кружевной наличник,

Сказал старый плотник нервно:

«Не дом это был, а личность,

А будет теперь как евро.

Теряем мы корни братцы,

От моды из-за границы,

Пластические операции

На зданиях и на лицах.»

И тихим ручьём по стёклам

Бежит не вода - слеза.

Меняют на евро окна

Заплаканные Глаза.

___________________

©Наталья Нахалова, г. Азов