Дмитрий Близнюк. Поэзия. Июль 2017
***
Я найду тебя в иконе из трав,
в клейком шёпоте молоденьких клёнов, сквозящих на солнце.
Так и хочется спросить у вечернего мира: ты ещё здесь?
Но в ответ пахучая тишина
танцует босиком на тёплом песке,
с голубой лентой ветра в прозрачных волосах.
Или это младшая сестра тишины?
С веснушчатым тонким лицом
нащёлкивает песенку кузнечиков,
дразнит слух занозистым звуком далёкой пилы,
вздрагивает звяком собачьей цепи...
Так я сейчас в каком мире? В лучшем из невозможных?
И правый берег сознания
исподволь исчезает в электрическом тумане;
я слышу тихое мур-мур мира –
песенку беременной кошки
(изящно растеклась по подоконнику),
прислушиваюсь к невечному, зыбкому, сиюминутному.
Так младенец в утробе
различает размазанные, будто джем, звуки музыки извне
и невпопад вздрагивает ножками,
миниатюрными кулачками.
Все эти лёгкие чувства – шестые, седьмые, восьмые –
твои, Господи, невесомые шаги.
А все мои слова – трёхтонные одноразовые якоря;
я бросаю их на немыслимую глубину,
чтобы уже никогда не поднять на поверхность...
* * *
осеннее пасмурное утро;
фонари, точно жирафы, тихо бродят в тумане,
косые сгустки теней вздрагивают
за деревьями – это плотва прошедшей ночи
запуталась в водорослях во время отлива.
пахнет палёным войлоком и подгнившими сливами;
осень, тонкокостная, дрожит –
будто жеребенок-рахит
с гнутыми ножками-ветвями.
старушка тащит тележку с яблоками.
иные листья ещё рдеют – цвета желчи с кровью.
внезапно срывается мелкий дождь,
сотни призраков трут мокрые ветки ладонями,
добывая туман.
две студентки укрылись от измороси в беседке;
курят, бережно кормят друг друга кусочками шоколада,
словно птицы окающих птенцов – червячками,
лишь бы не размазать на губах помаду.
а захмелевший дворник Ефим грустит у подъезда,
скучает по отчему яблоневому саду;
но не пройдёт и месяца,
как явится чистокровная зима,
и глянешь – с утра уже снегопад бредёт за окном,
точно сказочный единорог,
и его жалят белые слепни,
а он нервно отмахивается позёмкой-хвостом…