* * *

В аномально-дичающем веке,
по колена в дремучем снегу,
наши души бредут, как калеки,
спотыкаясь на каждом шагу.
Растеряли свои откровенья
по сугробам отчаянной лжи.
...Замерзаю, застыв на мгновенье,
по-над пропастью близкой души.


* * *

Ангел мой,
для чего мы живём
в ожидании мора и глада? –
отпусти меня петь соловьём
на окраине райского сада!
Чтобы время текло по ладам
и сияла звезда на востоке,
чтобы души, забытые там,
полагали, что не одиноки…


* * *

Небеса населены богами,
а внизу – по контуру земли –
бегают короткими ногами
бедные, как люди, муравьи.
Обитая прямо по соседству,
зная друг о друге без прикрас,
мы похожи, если приглядеться,
только боги разные у нас.
Говорят, мы созданы из глины,
остальное не про нашу честь,
но в моей повадке муравьиной
что-то человеческое есть.
И пока мы делим крошки хлеба,
принимая их за божий дар,
в апогее солнечного неба
боги дегустируют нектар.


* * *

Если мир устроить набело –
без наветов и химер –
каждый будет вроде ангела,
даже муха, например.
Станут все морально стойкими,
благодушными сполна
и за нами с мухобойкою
будет бегать сатана.


* * *

Иногда ночами снится
и покоя не даёт,
будто молодости птица
перелётная поёт.
Было времечко вначале,
было дело, да прошло –
поперёк былой печали
много водки утекло.
Годы в памяти маячат
и дорога далека,
по которой птицы плачут
и кочуют облака.


* * *

У птицы
               душа нараспашку,
поэтому птица летает;
а женщина курит взатяжку,
вздыхает и слёзы глотает.
Ну, что за морока, ей богу:
живая душа нелюдима,
а горькая плоть понемногу
уходит колечками дыма.
Какую печаль поминает,
какую надежду лелеет? –
а птица
             поёт и не знает,
что женщина
                      так не умеет.


* * *

Никто не вечен,
                            судя по всему,
и человек на это не в обиде –
была бы честь оказана ему,
хотя бы на гражданской панихиде.
Не поминайте лихом мертвецов –
на каждого приходит разнарядка
и, что такое смерть, в конце концов,
как не загадка высшего порядка?


РЕКА

Пока живу на этом берегу
и маятник без устали качается,
я не могу быть лучше, чем могу –
не получается.

Но время утекает неспроста
по мере человеческой потравы,
а над рекой ни одного моста
и переправы.

Река течёт и вдоль, и поперек;
а для чего даётся жизнь иная –
по совести, когда настанет срок
узнаю.


* * *

Сегодня спал,
                        не зная, не гадая,
но сердце на беду отозвалось:
приснилась мать – такая молодая,
какой при жизни видеть не пришлось.
И понял я,
                  что кровью и слезами
омыто небо и посолен хлеб –
я видел мать отцовскими глазами,
хотя отец от времени ослеп.
Пути различны,
                            а душа едина:
когда судьба качнётся на краю,
наверное, во сне глазами сына
увижу снова молодость свою.


* * *

Где бы мы ни родились и где бы
ни легли, как подлодки, на грунт,
наша Родина – звёздное Небо,
а Земля – пересылочный пункт.
Я могу дотянуться руками
и потрогать иные миры,
только вот улететь с облаками
не могу до последней поры.
Как положено, срок истекает
и звезда напрямик упадёт,
потому что Земля отпускает,
а высокая Родина – ждёт.


* * *

Среди разнокалиберных берёз
лежит страна, похожая на повесть,
которая надолго и всерьёз –
мороз по коже,
                          да снега по пояс.
Проходят облака и времена,
всё кажется: вот-вот перезимуем…
Но жизнь у нас, как Родина, одна –
и выбор между ними неминуем.


* * *

Снег на улице скоро растает,
а любовь не жива, не мертва.
Неужели
                души не хватает
на такие простые слова?
Но пока убивают, ломают,
распинают и рвут на куски:
почему-то
                  земли не хватает
для того, чтобы жить по-людски.
Ну, а если душа не оттает,
человек навсегда на войне –
к сожаленью,
                       судьбы не хватает,
чтобы жить и любить по весне.


* * *

Листая последние дни февраля,
залётные ветры по-птичьи поют,
уже по-весеннему пахнет земля
и кажется,
                  что никого не убьют.
Мы просто живём накануне весны,
плывём по течению талой воды
и до смерти верим в красивые сны
весенней земли
                           и высокой звезды.


* * *

Жизнь ускользает понемногу
и обрывается на раз.
Что остаётся по итогу
на белом свете после нас?
По человеческой природе,
среди берёзок и осин,
зарегистрированы, вроде,
и дом, и дерево, и сын.
Иду по жизни без рефрена
и знаю, что наверняка
от Мендельсона до Шопена
дорога очень коротка.
Затёртый адрес на конверте
легко читается во сне
и для преодоленья смерти
любви достаточно вполне.


* * *

Колесо фортуны вечно скрипит
и Земля давно пошла по кривой.
Даже Муза над моей головой
сделала невероятный кульбит.
И летит она
                     по контуру дня,
где пирует на миру вороньё.
Но, покуда Муза любит меня,
небожители страхуют её.


* * *

Душа –
              неизменная величина,
поэтому просто умри и воскресни:
у мёртвых свои колыбельные песни,
которые слышу
                           на уровне сна.
Уснувший во сне, возвращается в явь –
туда, где, связуя концы и начала,
во все времена от земного причала
душа устремляется
                                 по небу вплавь.


* * *

У возраста странная мера:
по памяти время храня,
я, может быть, старше Гомера,
но Лермонтов старше меня.

Наверное, скоро наука
откроет великий закон
и дед, опекающий внука,
узнает, что внук – это он.

И, всё повторяя сначала,
выходишь из мрака на свет,
а женщина ждёт у причала,
наверное, тысячу лет.

Законы любви и природы
всегда утверждают одно:
какие бы не были годы,
любимым стареть не дано.


* * *

Все мы понемножечку волхвы –
удивляться этому не надо:
шелест облетающей листвы
слышен накануне листопада.
Человеку загодя дана
слуховая чуткая мембрана
и, когда на кухне тишина,
только время капает из крана.
Угадаю ли наверняка
роковую дату невозврата,
слушая, какие облака
пролетают в сторону заката?


ВОРОБЫШЕК

Жена заплачет,
                          ангел отвернётся
и за душой не будет ни копья,
когда на сердце, будто встрепенётся
простая птица, вроде воробья.
Она свободно
                        крылышки расправит
и медики руками разведут,
а кто-нибудь из космоса представит
земную жизнь за несколько минут.
Душа бывает
                       праведной и грешной,
но всякий раз, у жизни на краю,
чирикает воробышек сердешный
бесхитростную песенку свою.


* * *

          …и перестанешь бояться смерти.
                                                            И. Р.

Дырявая память не вдруг умерла,
не сразу погасла звезда;
душа, как забывшая улей пчела,
летит неизвестно куда.
По чёрному вышита бисером тьма,
но светится воздух ночной,
залётные ангелы сходят с ума
на ближней орбите земной.
Немного терпения, и на роду
запишется дата, когда
я брошу в текучее время звезду,
чтоб снова
                   вернуться
                                    сюда.