Русское Лукоморье

Век девятнадцатый, век Музы золотой

Стихов стихия вздыбилась волной,

И с необузданной великолепной силой

Она ударила о берега России.

Когда отхлынула, то пишущему миру

Явилась глыба нового кумира.

Там были и поменьше валуны,

Что тоже стали славою страны.

В двадцатый нас накрыло новым валом,

Потом его серебряным назвали.

Волна была поменьше, вместе с ней

На берег много вынесло камней

Больших и малых, и по цвету разных:

От ярко-белых и до тёмно-красных.

Они со временем порой меняли цвет,

Но пляж прекрасен, в этом спору нет.

Век двадцать первый – и опять волна,

Но не пером гусиным иль железным,

А кнопкою и «мышью» рождена.

(Она пластмассовой быть может названа)

Не при свечах, при современном свете,

Терзают клавиши пииты в Интернете.

Пока от авторов компьютерной сноровки

Несёт на берег лишь пустые упаковки.

У калитки

Поэзия – как древняя царица,

За ночь любви в расплату жизнь берёт,

И лишь немногим избранным любимцам

Она посмертной славой воздаёт.

Она не платит жалованья слугам,

Но как стремятся у неё служить

И тот, кто ранней смертью не испуган,

И тот, кто до седин сумел дожить.

Рукой неопытной и я чиню калитку

В её саду, где счастья родники,

За снисходительную мягкую улыбку,

За лёгкий взмах прощающей руки.

Мера всему

Бабушка моет посуду,

Спит на скамеечке кот.

В этой неспешности мудрой

Слышно, как время идет.

Кажется, в эти минуты

Вечность вступает в права,

И деревенским салютом

В печке стреляют дрова.

Вдруг понимаешь пронзительно:

Мерой всему – человек.

Даже и в этот стремительный

Наглый компьютерный век.

Страна у нас большая…

А на севере – снега по пояс,

А на юге – песок на зубах.

Нет в России нигде покоя

На морозных и знойных ветрах.

У соседей ухожены грядки.

Наш простор бурьяном зарос.

Почему нет в стране порядка?

Русский вечный и злой вопрос.

«Нужен рынок!», - пророки кричали.

Ну и что? После смутных годин

Мы очнулись в тоске и печали

Среди старых и новых руин.

Нищетой и бесправьем распяты

На обломках рубиновых звёзд…

Строго судят народ виноватый

Шизофреники рыночных грёз.

Но сквозь эту печальную повесть

Шлёт надежда благую весть:

Наши няньки – Любовь и Совесть

Снова вырастят Правду и Честь.

Не могу понять

Никак понять я не могу,

Ну почему, ну чем мы хуже,

Что поклоняемся врагу,

Что дружим с теми, кто не нужен,

Что правит нами всякий сброд…

Ужели только и достоин

Быть на коленях мой народ,

Что в прошлом труженик и воин?

Никак понять я не могу,

За что и кем мы так прокляты,

Что можем спьяну, на бегу,

Топтать, что дорого и свято.

Что наши деды и отцы

Мрут, опусти бессильно плечи,

Что в наших храмах подлецы

В руках нечистых держат свечи.

Никак понять я не могу,

Что стало с духом нашим русским,

Что так согнуло нас в дугу,

Что превратило в жалких трусов.

В почёте подлость и враньё,

А чести мы давно не ищем,

И с наглым криком вороньё

Кружит над русским пепелищем.

Всё повторяется…

Когда-то в древности философ и поэт

Воскликнул с горечью: «О времена, о нравы!».

Я верил в детстве, что увидел свет

В стране, где «ум и честь, и совесть» правят.

Потом в строю пытался сверить шаг,

Но море жизни становилось злее;

Под шум волны содрали красный флаг,

И сняли «вечный пост» у Мавзолея.

Вдруг оказалось: все мы не равны.

С кривой ухмылкой довели нам новость,

Что медным тазом под обломками страны

Накрылась правящая «ум и честь» и совесть».

Всё повторяется, и наши мудрецы

Опять взялись за времена и нравы.

Уже не тешат их богатство, власть, дворцы.

Теперь им хочется простой бессмертной славы.

Ромашки

На северных ромашковых полянах

Я часто вспоминал твою мечту.

Её пытался я исполнить рьяно,

Но брал в помощницы всегда, увы, не ту…

Вот и теперь, когда цветут ромашки,

Вновь вспоминаю о твоей мечте.

В них поваляться, хлопнув по рюмашке…

Жаль, я не тот, и все вокруг – не те.

Женщине

Не забывай, что жизнь – одна,

Что ты – красива и любима,

И никому ты не должна

Быть в услуженьи суетливом.

Не забывай, что жизнь – одна,

И выбор есть, в твоей он власти;

Какую чашу пить до дна:

С вином страданий или счастья.

На чердаке и дяди Миши

Дождь стучит по крыше,

Пыльный полумрак.

Сдал нам дядя Миша под любовь чердак.

Здесь роскошным ложем

Для греховных ласк

Дядей Мишей брошен

Старенький матрас.

Я – старлей обычный,

Девушка – сержант.

Звёздочки на лычки

Рядышком лежат.

Дядя Миша с фляжкой

За столом не спит.

Жалобно и тяжко потолок скрипит.

Судит нас не строго

Старый фронтовик.

Знает, как недолог

Молодости миг.

Равновесие

Есть равновесие на дне,

И равновесие на гребне.

Одно – устойчиво вполне,

К другому – мужество потребно,

Не многие из нас, ребята,

Пройти сумеют по канату.

Ведь проще, покорясь судьбе,

Сидеть, не рыпаясь, в трубе.

___________________

© Анатолий Ларионов, г. Азов