Участник Великой Отечественной войны Валерий Биркенгаген избегает звания «ветеран» всю сознательную жизнь. «Я не совершил ничего героического», говорит он без тени притворства. Валерий Константинович был слишком молод, чтобы уйти на фронт, но успел «понюхать пороху». Испытал на себе все тяготы военных лет…

Апрель. Полдень. Встречаемся у дома на улице Воровского с Валентиной Павловной Медведевой. Она работает в районном совете ветеранов, курирует Биркенгагена и еще пятерых участников войны.

– Нам повезло. Вызванивала Валерия Константиновича несколько дней. Трубку не брал. Оказалось, укатил в Беседу, - начинает Валентина Павловна, ведя нас по лестнице пятиэтажки.

– Как же он в таком возрасте?.. – удивляюсь я.

– Это что! Он каждый день «скачет» на пятый этаж и обратно.

На пятом этаже дверь уже открыта. Приветливо смотрит хозяин – улыбчивый дедушка. Хрупкий, тонкий. Как оказалось, только с виду. Старичок он бодренький и активный. В свои девяносто два он самостоятельно ведет хозяйство, пусть и небольшое.  Однокомнатная квартира. Массивная лакированная стенка из советского прошлого, кушетка, диванчик. Ордена и медали на груди хозяина – яркое пятно в скромном интерьере.

22 июня 1941 года

Валерий Константинович Биркенгаген – коренной вологжанин. У родителей их было трое, все – мальчики. Его мама - инвалид детства третьей группы, из-за травмы работать  не могла. Но без дела не сидела. Шила одежду для своей семьи и знакомых. Делала на совесть, но не ради наживы. Брала за работу крошечную плату. Кормильцем семьи был отец.  Вологодский паровозо-вагоноремонтный завод имени М.И. Калинина, старейшее промышленное предприятие, чинило вагоны и паровозы линии Обухово-Вологда-Вятка. Константин Биркенгаген зарабатывал немного. Семья жила скромно. Своего жилья не было. Снимали маленькую комнатку в частном доме. В тесноте, да не в обиде - на двенадцати квадратных метрах ютились впятером.

Валерий Биркенгаген помнит себя с трехлетнего возраста. Стал свидетелем перехода страны на новую экономическую политику НЭП: «Тогда были лавочники. И лавки они называли своим именем. Троих я помню и сейчас: Смирнов, Буторов, Плюшин. Потом, когда их ликвидировали, лавки стали государственными. А люди называли магазин по-старому. Где был? У Буторова, у Смирнова. И так было до самых военных лет».

Когда началась война, у Валерия за плечами был  первый курс в Вологодском техникуме железнодорожного транспорта  и Почётная грамота отличника учебы.

–Я очень хорошо помню 22 июня 1941 года. Лето. Каникулы. Что делать? Сами понимаете, загорать, купаться. Идем компанией мимо одного дома, там всегда радио было на улице. Вдруг – такая история. Слышим голос Молотова: «Сегодня, в 4 часа утра, без объявления войны, германские войска напали на нашу страну…». Куда там река, быстро домой. А у нас гости, они ничего не знают. Вот я и принес новость… 22 июня – воскресенье. В понедельник надо куда-то идти, что-то делать, с кем-то советоваться: как поступить, где нам свои силы приложить?

Приходим в техникум. В актовом зале стихийно возник митинг, на котором решили — всем надо искать себе дело на лето. Так наши каникулы отменились. Мы идем, просим, чтобы дали нам работу. Мне говорят: «А вам нельзя. Раньше шестнадцати лет не положено». По довоенным меркам еще судили, мне-то было пятнадцать с половиной. Я говорю: «Да какие могут быть разговоры, когда идет война?!»  Выпросился. Отправили на строительство станции Лосты под Вологдой.

Следующий учебный год Валерию Биркегагену в здании техникума заниматься не пришлось – там расположился госпиталь. Студенты перевезли имущество в общежитие, в небольших комнатках проучились до самого выпуска. До войны в техникуме было два отделения: путейское и паровозное. Биркенгаген выбрал второе. В 1941-м его ликвидировали. Пришлось переучиваться. Одни не доучились, другие ушли в армию, третьи погибли. Из ста пятидесяти первокурсников на выпускной вечер в сорок четвертом пришли всего восемнадцать человек. Валерий Константинович показывает старую черно-белую фотографию. Это его выпускной класс: три парня, остальные – девушки. Молодые лица, омраченные тяготами военного времени.

Еще один снимок, лишенный красок. Серый фон, серый человек. Молодой парень в форме. Красивый. Ясный взгляд. Это единственный снимок старшего брата Валерия. Звали его, как маршала Жукова – Георгий Константинович. В 1940 он окончил десять классов, предстояло идти в армию. Мама разрешила все лето гулять. Валерий Константинович помнит, как «провожали» брата в армию:

- Как сейчас помню. В сентябре я иду в восьмой класс. А он утречком собрался со словами: «Ради Бога, только не провожайте меня». И ушел.

В мае 1941 брат прислал последнее письмо. Короткие строчки: «Нас срочно перебрасывают на Запад». И тишина, растянувшаяся на долгие годы. Пропал без вести. Валерий Константинович вспоминает:

- Весь десятый класс взяли в армию. Родители их между собой общались, все друг друга знали. Переговаривались. «Ну как, ваш пришел? – Нет, а ваш?..» Весь десятый класс не вернулся домой.

В 1943-м от туберкулеза из жизни ушел папа Валерия Константиновича.

Остался за старшего

Семнадцатилетний юноша остался «за старшего». Дома – мать-инвалид и шестилетний брат. Вокруг – смерть, разруха и голод. 

- Как выживали? Я сам удивляюсь. Всяко выживали. Хлеб-то все-таки у нас был. Это не Ленинград, и не 125 грамм. Иждивенцам 400, нам 600. Но больше-то ничего. Карточки давали: там мясо, крупы. Но это трудно было достать. Голодали. В техникуме открыли столовую. Ну, что варили? Щи - капуста и вода, без всяких масел и мяса. Вот странно довольно. Я жидкость выпью, а жир тащу домой. Мальчишке маленькому, он на 11 лет младше, было ему в январе 4 года. Его надо подкормить как-то. Мама, поскольку она шила, иногда ходила по деревням. В деревне сошьет кому — там получит картошки немного. Перебивались, кто как мог. Тяжелое было время. Трудно рассказывать об этом…

Каникулы студенты отменили себе сами.

- Учеба была совместно с работой. Мы ее каторгой называли. Сейчас там даже мужчины не работают. А нам пятнадцать-шестнадцать лет. Грузили бревна на платформы, кранов тогда не было. Бывало, вечерами после техникума нас посылали дрова пилить для паровозов. Длинными такими пилами, мы их стахановскими называли. Угля же не было практически. Воркута только осваивалась, Донбасс – под немцем. Паровозы перешли на дровяное отопление. А дрова мы заготавливали. Я никогда не отлынивал от работы. Случилось так, что  у меня хрустнули позвонки. Нас всех вызвали в военкомат, а я идти не могу. Еле добрался, ну а куда мне... Пришлось остаться – доучиваться. Это было в 1943 году. На следующий год мы закончили учиться, нас всех распределили по разным местам.

Валерия Биркенгагена направили в Ленинград,  в распоряжение Управления Военно-восстановительных работ № 2. Приехал 28 января 1944 года. Накануне был салют – снятие блокады. Биркенгагена отправили в Военно-восстановительный поезд №3 – военизированное подразделение, действовавшее совместно с железнодорожными войсками по восстановлению фронтовых железных дорог. Так Валерий Константинович оказался под Кингисеппом.

Боевое крещение

- Дали мне бригаду, двадцать пять человек, сделали командиром отделения. Предстояло восстановить участок пути около километра, между Веймарном и Тикописью. Нас подгоняют: «Давай-давай!». Поезд стоит с воинским эшелоном. Ну, устроили это дело. Зашли в пустующий дом, повалились на пол. Я лежу, слышу, они еще не разобрались, кто я такой. Шепчутся между собой: «Скажите, а кто это такой?». Говорят: «Это молодой главный техник». Во, какую должность мне присвоили!

Утром восстановительную бригаду перебросили в другое место. Работали на линии Колпино-Любань. От Колпино до Поповки, вспоминает Валерий Константинович, пути не было. Все разрушено немцами. Города и станции слились в один длинный путь железной дороги: Вырица, Слудицы, Калище, Копорье, Гатчина… Восстановление – дело трудное, тяжелое. Отступая, немцы минировали пути. Саперы убирали основную часть мин – пехотные и противотанковые. Но часть «пряталась» под снегом…

- Очень неприятное было место у станции в предместье Пушкина. Там по линии шоссейной дороги есть «выемочка». Знаете что это? Насыпь насыпается, а выемка вынимается и прокладывается путь. Так в этой выемке была нейтральная полоса. И там столько оставалось мин. Вся изрыта снарядами, бомбами. Надо было срочно восстанавливать. Саперы прошли, основную часть мин убрали, пехотных. А противотанковые так под снежком и остались. Нашему подразделению на помощь выдали 331-й батальон девушек ленинградских. Сто человек. Они за ранеными ухаживали, за больными, за теми, кто замерзал. Зима. Для укладки пути надо расчистить снег. Чтобы добраться до чистой земли, наши парни и девушки долбили лед. Одна девушка ломиком «стук!» и попала на взрыватель танковой мины. Это такая лепешка, лежит пластом, и впереди у нее взрыватель. Пешком можно ходить, ничего не действует. Пройдет танк, значит взорвется. А тут стукнуть по взрывателю, надо же!  Девушку всю в клочки разорвало. Ну что, пришлось собрать в плащ-палатку и увезти. В другой раз наши ребята стали шпалы раскладывать. Вдвоем несут шпалу. А она тяжелая, весит килограммов семьдесят, вдвоем надо нести. Бросили шпалу — и тоже на взрыватель. Обоих потеряли прямо на глазах...  Потом мы восстанавливали Шушары, кажется, там ничего не осталось. А мины остались. Пошел наш один командир взвода, нарвался на мину. Вроде и боев там уже нет. Ушли. На нашу же мину нарвался. Погиб. Таких случаев было много. Бог уберег меня.

В январе 1945 года уже было ясно: победа будет за нами. Железнодорожную бригаду, пять подразделений восстановительных поездов погрузили в эшелоны и отправили в Иркутск. Знаменитая кругобайкальская железная дорога была живописной (ее проложили вдоль берегов озера), но опасной.

- По той дороге страшно ехать. Смотришь, прямо внизу Байкал. Вверху скалы. Тут небольшой тоннель. На чем там прицеплено всё? Всё это прицеплено к косогору, небольшие мостики чередуются с небольшими тоннелями. Представляете, если туда какой-нибудь диверсант японский или самолет бросит бомбочку, то всё, связи с Дальним Востоком нет. Поэтому нас срочно, не ожидая конца войны, направили строить дорогу напрямую, Иркутск — Слюдянка.

- Где для вас закончилась война?

- На этой самой дороге она и закончилась. Жили мы вчетвером: трое лейтенантов из бригады и я с ними. И вот, значит, спим, как вдруг забегает кто-то: «Вставайте быстрей! – мы – Что такое? - Война кончилась!». В европейской части страны эту новость люди ночью узнали. А там утром, разница во времени с Москвой 5 часов. Выбегаем, куда? «Ой, ребята, так надо водки». В магазинах сельских нет, мы же в тайге. Ну что делать? Срочно в клуб, организовали концерт солдатской самодеятельности, песенки пели. Вот так этот день и прошел. Всухую! Но зато было так радостно. Местные жители плакали, мы радовались, кричали, и до вечера так и не расходились.

- А на следующий день?

- А на следующий день строительство продолжилось. И продлилось еще четыре года.

Жизнь Валерия Константиновича связана со строительством железных дорог. Из Иркутска его отправили в Хабаровск, на учебу. В институте железнодорожного транспорта он получил специальность инженера. После войны восстановительный поезд переформировался в гражданскую строительную бригаду. На Алтае они с нуля возводили путь Кулунда-Барнаул протяженностью 343 километра. Валерий Биркенгаген работал тогда начальником производственно-технического отдела. Влюбился в девушку, которая руководила отделом кадров. Вскоре они поженились.

Возвращение в Кингисепп

Судьба распорядилась: быть Валерию Биркенгагену в Кингисеппе. В его окрестностях он получил боевое крещение, а города ни разу не увидел.

- Жили мы уже в Свердловске, был 1984 год. В газете «Вечерний Свердловск» видел объявление. Обмен просят на Кингисепп. Я так в шутку сказал жене: «А что, давай поедем?». Созвонились. Шутки шутками, а тем, кто в этой квартире жил, я сказал: «Вы не спешите». А они уже погрузили в контейнер! Ну, и нам пришлось собираться. Вот так поменялись. Кингисепп мне, конечно, понравился.

- Не пожалели потом, что сюда переехали?

- Нет, не пожалел.

В Кингисеппе Валерий Биркенгаген два года проработал секретарем бюро территориально-партийной организации. Вскоре от рака желудка умерла жена. Горе подкосило Валерия Константиновича. Он отказался от секретарства, забросил дом в деревне. Тогда его нашел районный совет ветеранов.

- Я не считал, что я какой-то ветеран. Но меня убедили. Светлана Павловна Рудаковскаяпоймала меня. Я ей говорю: «У меня нет никаких заслуг. Какой я ветеран? - Ну ладно, такой ветеран, твои заслуги в том, что ты хоть жив остался!».

Валерий Биркенгаген любит внимание. Совет ветеранов «десантирует» его в детские сады и школы. Общаться с подрастающим поколением. Правда, дети спрашивают мало. Больше слушают.

- Я им рассказываю про свою жизнь. Какие тяжелые работы у нас были. Бревна, рельсы, шпалы таскали. А классный руководитель говорит: «Господи, да они почистить тут у себя около школы - считают занятием тяжелым… «Мы устали, - говорят, - мы не можем». Интересуются: «А сколько весит рельс?» Ну, я им объясняю: рельсы тогда были не столь тяжелыми. Примерно, килограммов четыреста. И вот мы, мальчишки, втроем меняли рельсы…

У Валерия Константиновича два сына. Каждый выше отца на две головы. Старший– пенсионер, трудится на грядках в Ямсковицах. Моряк, ходил на ледоколе «Ямал». Был трижды в Антарктиде, купался на Северном полюсе, десять лет провел в Арктике. Младший работает старшим механиком танкера во Владивостоке. Старшему внуку уже 35 лет. Младшему – 28. Но главная гордость ветерана – единственная внучка. Живет во Владивостоке, недавно закончила институт. Приезжала к деду – на новый год и на день рождения.

- Как вы проводите 9 мая?

- Хожу вместе со всеми в Рощу Пятисот. Там митинг. Потом собираемся кашу солдатскую есть. И фронтовые100 граммов.

Историй у Валерия Константиновича Биркенгагена много. Их печатают в его родной  Вологде, в Кингисеппе, который стал вторым домом. Сейчас Валерий Константинович работает над мемуарами. 

- Давали нам табак. Хочешь, не хочешь — кури. Я сначала на конфетки менял. Потом стал курить. Понемножку козью ножку скрутишь, и куришь. Вот был один такой случай со мной в Ленинграде. Под Ленинградом наш штаб был на Варшавском вокзале. Вагон специально стоял. И по каким-то делам меня отправили туда. Добрался в штаб, дела сделал. День надо куда-то деть. И вот иду по Международному проспекту (современный Московский проспект), курю. Иду и дымлю. Навстречу мне идет женщина. Пожилая довольно. Остановила меня: «Молодой человек, зачем вы курите? Вы такой худенький, вы такой молоденький, вы же себя гробите». А я не знаю, что сказать. Говорю: «У нас положено курить, курим помаленьку». Она мне мораль прочитала: «Дайте мне слово, что вы бросите курить». Я думаю… тяжеловато. Ну, куда денешься... дал слово. Бросил. Правда, не сразу. Меня совесть мучила. Лет через пять, но все-таки бросил.

Работы «каторжные», дни голодные, страшная гибель товарищей... Молодость Валерия Биркенгагена была тяжелой. «Мы надеялись, что настанет мирное время», - говорит он.

И это время настало. Для нас - это просто сегодняшняя жизнь. Верим, что и она будет мирной.

Юлия Авджян

Подробный фоторепортаж смотрите здесь:

http://www.time-king.ru/photogallery?id=336

____________________________

Делитесь ссылкой с друзьями!

________________________

Дорогие друзья! Подпишитесь - бесплатно! - на сайт нашей газеты «Время» - http://www.time-king.ru/ - и Вы всегда будете первыми читать интересные новости со всего света!  Как подписаться: на сайте справа вверху есть окошечко: «Подписаться» - туда надо вставить свой личный электронный адрес и нажать на слово «Подписаться».

У вас всегда под рукой электронный архив газеты «Время»!

Любое Ваше объявление, фото, стихи, проза – бесплатно!

Адрес для заявок: dilarking@yandex.ru

Среди подписчиков сайта постоянно разыгрываются конкурсы с вручением призов!