Семена покоя

Топи да болота, 
омуты да плёсы...
Льёт супруга Лота
соляные слёзы.
Всё, что ей осталось,
обращенной в камень, −
отражать  реальность
мёртвыми зрачками.
Не топтать ступнями
путеводной гати ...
Днями, днями, днями
надоело лгать ей,
упиваться ложью,
уповать на смелость.
Как по бездорожью
ей, остолбенелой?!
Жизнь зажата в самой
сонной из артерий.
Льёт свой свет часами
месяц-эзотерик,
бледный и ущербный
шлёт ей сны-картины:
в карстовой пещере 
гроздья −сталактиты,
в каменной плеяде
соляные принцы.
Жить, назад не глядя, −
позабытый принцип.
Не жалеть о прошлом,
не считать потери.
Льнёт, как грязь к подошвам, 
копоть суеверий −
вера всуе, лотом
номер два −надежда,
все рядит "колоду" 
в белые одежды.
Не грядёт спасенье 
звоном с колоколен...
Только дождь посеет
семена покоя.

 

Русалочье

В воздухе пахнет рыбой, рекой, дождём,
прелыми листьями, чем-то таким ещё...
Сырость впитал, как губка, озябший дом.
В каменном омуте бьюсь на крючке лещом,

будто бы кто-то взял меня и подсёк.
Бунтом русалочьим выбор: земля – вода,
впрочем, опять выходит ни то ни сё...
Бог улыбается: "В том ли твоя нужда? "

Всплыть на поверхность − или пойти ко дну?
Семьдесят  метров квадратных, а всё без дна.
Сердце охотно ловится на блесну,
тянется леска, на леске звенит весна.

Воздух ловлю губами, открытым ртом.
Жарким соблазном берег к воде приник.
И, подхватив, выносит меня поток 
речи − река, речушка, ручей, родник...

Время ветрами сдует песок секунд.
Некогда медлить, нужно читать с листа.
Пой же, тугая леска, звени, ликуй!
Жизнь, я твоя!
Хоть бей меня, хоть пластай...

 

Воскресение

Губы мазала белым мелом − 
инеем немота. 
Онемела, обледенела,
не открывала рта...

И − ни слова, и ни полслова,
лёгок и невесом
снег, разрушивший все основы,
долгий, как зимний сон. 

На излёте зимы свирелью
тешился март-пастух.
Потянуло апрельской прелью
в майскую маету.

Грозовой барабанной дробью 
грянул с небес июнь,
долго хмурился исподлобья,
дерзок он был и юн.

Грудь теснило,
хлебнула лиха...
"Ливнем вот на − запей!" −
рассмеялась гроза-шутиха,
сунув меня в купель. 

И текли дождевые струи −
реки живой воды.
Ветер гладил их,
струи-струны
пели на все лады. 

У природы черпая силы,
вдоль огородных гряд
я отчаянно грязь месила, 
кажется, − жизнь назад. 

Оттого ли не тлен, не холод 
в чашечке губ несу? −
сладкозвучия хмель и солод,
речи живой росу.