ОДЕССКИЙ ДВОРИК

Воскресный день. Облюбовав скамейку,
Дворовый кот готовится ко сну,
Соседка – вездесущая еврейка
Встречает девяностую весну.
А для неё терзает нервно скрипку
Курчавый внук по имени Давид,
И на душе так приторно и липко,
И выходной теряет внешний вид.

Витает запах – Сёма жарит рыбу,
И хочется намять судьбе бока,
Тоски моей невидимую глыбу
Столкнуть с обрыва, чтоб наверняка.
И эта мысль в душе неистребима,
И чую я – не написать стихов,
Покуда выбивает тётя Фима
Из коврика наружу всех клопов.

Я с юных лет любовь питаю к Циле,
Воскресный день. Будирует весна,
Но в этом гаме чувства все уплыли,
А Циля ждёт и смотрит из окна.
Цветёт каштан, ожил одесский дворик,
В войну познавший тяготы невзгод,
Качает головой усталый дворник,
И на скамейке спит облезлый кот.

ПУРГА

Полоснёт по бумаге строкой

Одинокая старая память,

Как гуляла над Волгой-рекой

Седовласая снежная замять.

По теплу эпитафии в такт

Завывали скорбящие ветры,

Заметённый Ширяевский тракт

Растерял все столбы-километры.

Только полозы редких саней

Всё скрипели по снегу упрямо,

И любовь к очагу всё сильней

Растекалась по венам корявым.

На сто вёрст – ни единой души,

Закупорены норы-ледянки,

И чеканило сердце: «Спеши!..» –

Доносясь из грудины морзянкой.

Налипали снега на тулуп,

Лезли в голову грубые строки,

И кусался мороз-саблезуб

За озябшие с корочкой щёки.

А гнедая несла и несла,

Напрягая кишку и лодыжки

К деревушке, где морем тепла

Напитает «буржуйка» в домишке.

ВОЛЮШКА-МАТУШКА

Снег под ногами хрустящей капустой
Просится белою стынью в ладонь,
Глянешь окрест – и становится грустно,
Хлопнешь стакан, да растянешь гармонь…
Вздохи мехов неуёмны и тяжки,
Просит, чтоб вольную с ней голосил.
Ах ты, гармошечка!.. Ах ты, бедняжка!..
Чуешь, как голо живём на Руси!..

Дым от махорки по ветру к оврагу
Сносит, как будто идёт эшелон,
Ширь необъятная – то ли во благо,
То ли для горького слова «полон».
Хлопнешь второй… не стерпев, прослезишься,
Сплюнешь сквозь зубы и снова в седле…
Волюшка-матушка, часто ты снишься
Тем, кто родился на русской земле.

ГЛУБИНКА

Глубинка. Всюду ветхие избушки,

Унылый незатейливый уют.

А у калиток дряхлые старушки

С утрянки корнеплоды продают.

Для них глубинки местная граница

Закрыта от рожденья на засов.

И даже псам российская столица

Не снится в гвалте сельских голосов.

Стуча по рельсам, мимо мчат составы,

И тепловоз дудит в свою дуду.

Болят вовсю старушечьи суставы,

Привыкшие к тяжёлому труду.

В сердцах сельчан давно сидят занозы

По краю, что лет десять на боку,

Но русские красавицы берёзы

Всё также по весне ещё в соку.

А где-то в городах вскипают страсти,

Да мало ль их в родной стране большой.

Спроси старушек, что такое счастье,

Они ответят, не кривя душой.

ТЕБЕ, ПИТЕР!..

Сердцу совсем не боязно,
Нет для души преград,
Еду в вагоне поезда:
“Куйбышев – Ленинград”.

Стопка газет прочитана,
Выпит “Грузинский” чай,
Счастьем нутро пропитано,
Срок подошёл!.. Встречай!..

Балтика слёзы спрятала
Где-то в утробе туч,
Ливнем с небес не плакала,
Света дарила луч.

Блещет собор макушкою,
Пасти открыли львы,
Крейсер “Аврора” с пушкою
У берегов Невы.

Смольный студентов пестует
С ночи и до утра,
А среди хода крестного
Эхо шагов Петра.

Всюду дворы неброские,
Звуки едва слышны,
Кладбище “Пискарёвское” – 
Горечь былой войны.

Время судить не в праве я, –
В храме стою, молчу...
Питер, тебе за здравие
Ставлю, молясь, свечу!..

НЕЖДАННЫЙ СТРАННИК

Входи в мой отчий дом, нежданный странник, 
Мне этой ночью точно не уснуть… 
Поможешь мне холстину на подрамник 
Руками неумельца натянуть… 
И за ночь я с натуры нарисую 
Простой и незатейливый портрет, 
Пусть краски с кистью нас с тобой связуют, 
А так же посох твой и мой берет… 

Входи смелей, покуда настежь двери, 
И сквозняки чувствительны едва, 
Входи, как будто к Моцарту Сальери, 
Но чтоб без яда мысли и слова… 
И хлеба дам, и тёплым льном укрою, 
А если хочешь, и вина налью, 
Гитару семиструнную настрою 
И под неё романсы пропою… 

Поговорим о наших интересах, 
И я твои послушаю стихи, 
Как примирил ты Пушкина с Дантесом, 
Спилив на их оружии бойки… 
Входи, как жизнь назло коварству смерти 
Заходит в обескровленный очаг, 
Пусть этой ночью мучаются черти, 
Что им уснуть придётся натощак. 

ОКНО В НЕБЕСА

Ветер свистнет – сердце шевельнётся,
Скрипнет в кухне ветхое окно…
Как ничтожно мало остаётся,
Если жизнь со смертью заодно…

Дождик упадёт – землицу вскроет,
Растечётся животворный дух…
Если упадёт давленье крови,
То и мир в глазах, считай, потух…

Ты, погода, о себе точнее
Заявляй, прогнозы мне твердя…
Манией величия болею – 
Не хочу зависеть от дождя…

Смена настроений, катаклизмы,
Частое суставное нытьё…
И моя причастность ревматизма
К тучам, изменяющим объём…

Как ничтожно мало остаётся,
Если жизнь со смертью заодно…
Сердце растревоженное бьётся,
В небеса распахнуто окно…

ДЛЯ НЕБА…

Я увидел груды ширпотреба,
Те, что в магазины завезли…
Ничего не сделано для неба,
Только для земли, да для земли…

Оттого оно и просит слёзно, – 
Бьёт дождём в оконный окоём:
“Сделайте хоть что-нибудь!.. Не поздно!..
Мы на пару с солнцем подождём!..”

С той поры душе и нет покоя,
Платою скупою за грехи
Отсылаю в небо дождевое
Мною сочинённые стихи…

Строчками живу я год за годом, – 
В небесах зачатый ученик…
Пусть оценки выставит погода
В мой незримый жизненный дневник.