Нас не осудят. Больше ругаться не с кем.
Можно плясать, от зеркала удалясь,
и наблюдать лицо своё дерзким, детским,
твёрдым, как яблоко, в пчёлах колючих глаз.
Близкие наши, считавшие нас отпетыми,
Так далеко… Греми в пустоте кассетами.

Юность вопила «Шарпом», воняла «Шипром»,
Кожзаменителем, трехрублёвым вином.
Вооруженные этим нехитрым шифром,
мы очутились в сдвинутом, чуть ином
мире, который позже куда-то денется.
Сердце тоска цепляет, как заусеница.

Мы на минуту стали моложе, вхожи
в зал, где блажные рожи, «Ласковый май».
Звуки и запахи, вросшие плотно в кожу,
как пропотевший блейзер, с себя снимай.
Мы оторвались, сорокалетние гопницы.
Нас не догонят! А, впрочем, никто и не гонится…